СоловейАвтор:
ЛеголасФандом: "Майор Гром", "Экслибриум"
Персонажи: Разумовский, Чумной Доктор, Олег, Соловей.
Пейринги: намек на Олег/Разумовский.
Рейтинг: детский.
Размер: мини.
Заметка на полях: действия происходят где-то в таймлайне второго номера новой арки с Разумовским. Можно сказать, кроссовер внутри вселенной bubble.
Читать на фикбуке_________________________________________
- Я куплю тебя.
- Нет. Не купишь.
Двое сидят перед витражным окном. Силуэты видно снаружи, издалека, но этого никто не опасается. Бывает в жизни момент, когда уже было так страшно, что ты думал: не переживу, не выдержу, погибну. Самый сильный страх подходит близко, дышит холодом в лицо, а потом протыкает пальцами живот: кожу, внутренности, ровно посередине, тонкой иглой доходит до позвоночника, чтобы отнялись ноги. И выходит с обратной стороны, оставаясь навсегда за твоим плечом. Но позади. И уже ничего больше не страшно, уже нечего бояться. Все уже случилось.
читать дальше- Я куплю тебя, - говорит один.
Он сидит в кресле вальяжно, закинув ногу на ногу, покачивая в тонких пальцах бокал с мартини. Он смотрит в окно и улыбается. Ему здесь принадлежит все.
- Нет. Не купишь, - говорит второй.
Он сидит в кресле сгорбившись, жмурясь сонно, улыбаясь тепло и устало. Он как будто немного стесняется своего роста. Он смотрит на человека перед собой, его дар - видеть правду. Он видит, как напряжены чужие пальцы. Так сильно, что еще немного, и сломают тонкое стекло. Видит, что улыбка застыла резаной раной на лице. Видит, как за линзами прячется другой цвет и зрачки пульсируют: уже-шире, уже-шире. Видит отчаяние. Если бы не видел, ушел бы уже давно. Никогда не оставался с теми, кто считает, что достаточно швырнуть пачку денег в лицо человеку, и получить от него безлимитную благодарность и продажную преданность.
"Не купишь". Он давно знал ответ, если признаться себе. Еще до того, как задал вопрос. Они сидели здесь уже больше часа. А встретились впервые - два с половиной часа назад. И за это время он отлично понял: нашелся человек, которому просто не может ничего предложить.
Два с половиной часа назад в подвале старого замка тени стали длиннее. В спальне под тяжелым пологом скапливались собственные ночные кошмары, влажным холодом скользя вверх по плечам. Он проснулся, не мог больше сомкнуть глаз. И не делал ничего, когда тени из подвала поползли по полу. Он уже не думал, что это что-то необычное. Просто кошмары стали ярче. Просто привычное, закостенелое безумие отравляет зрение и слух. Просто нужно постараться закрыть глаза и представить, что от всего мира укрываешь себя, словно куполом, крыльями, большими черными крыльями, и голос - отражение твоего собственного - шепчет на ухо, велит успокоиться. Сегодня умрет кто-то, кто не ты. Ты же хочешь, чтобы кто-то умер. Ты же хочешь...
Поэтому он не боялся, не кричал, смотрел безучастно на призрачные пальцы, скребущие пол.
- Дурак, оно же тебя сожрет!
Дверь в спальню распахивается, грохает о стену резной ручкой. Внутрь влетает высокий и яркий человек, похожий на часть сна, только слепящую светом в противовес наползающей жути. Морок спадает, сходит с дрожью, становится понятно, что прикован к постели и трясется весь, а тварь на полу никоим образом не связана со снами: она реальна.
Человек улыбается лихо, рассекает мизинец когтем на большом пальце. Кровь течет, сплетается сетью, не касаясь пола. Тварь поднимается с пола, попадает в эту сеть. Светящиеся нити тянутся к двери, загоняют тварь обратно, смыкают створки.
- Его там ждут уже. Справятся дальше, - человек вытирает лоб тыльной стороной ладони, оборачивается, - Ты как, Сергей?
- Кто вы такой?
Разумовский подрывается с постели. В его руке уже зажат короткий клинок из изысканного прикроватного украшения, он стоит босыми ногами на полу, но не чувствует холода: другое важнее. В виски бьет ощущение опасности. Нашли. Узнали. Кто сдал? Успеет ли сбежать? Полиции еще не слышно - короткий взгляд за окно - время есть.
- Эй-эй, да тише ты. Я один. Если положишь нож, могу и представиться, - человек поднимает перед собой ладони, совсем повернувшись к нему.
Через полчаса Разумовский уже был одет, как на парад (скорее всего, несколько нетрадиционный, но это не важно), а в малой гостиной на столике появился чай. К слову, в гостиной вообще ничего больше не было: столик, два кресла перед витражным окном с тяжелыми гардинами, да еще камин, укрытый пленкой. Необжитое пространство, отлично помнящее прошлых хозяев и не жалующее новых.
- И зачем, позволь спросить, ты остался? Сказал, что мне нужна помощь. Сказал, что знаешь, как. А теперь вертишь передо мной хвостом и играешь в неподкупного судью. Что тебе нужно?
- Да ничего мне не нужно, я...
- Тогда пошел вон! Поймал свою тварь - отлично, я с удовольствием сделаю вид, что ничего этого не было. И помощь мне не нужна! Пошел вон!
Бокал бьется о витражное стекло, брызги попадают на белый пиджак, на столик, на обивку мебели. Разумовский чувствует, как из под ребер через кожу вылезают перья, под лопатками зудит, выворачиваются плечи и надвое разрывается сознание. Горячее, яростное, ненавидящее вырывается наружу. Чтобы выжечь все вокруг. Чтобы дать ему возможность спрятаться и исчезнуть на несколько минут, пока вокруг не останутся только тишина и кровь.
- Сергей! Прекрати!
От собственного имени дергает в сторону, как нечисть от распятия.
- Удержи его, ты можешь.
Чужой голос пробивается сквозь белый шум. Перья и пух забивают уши. Не слышать, не слушать никого. Обволакивает жар, огонь хочет отгородить от мира. От голоса.
- Ты можешь. Давай.
Разумовский кричит, огненные путы сжимают запястья, режут, он вырывается, за спиной раскрываются крылья до неба. Скоро все исчезнет. Скоро останется звенящая тишина и ничто не будет разрывать голову. Черная птица убаюкает, как ребенка в колыбели, пообещает, что все умрут.
- Сергей! На меня смотри!
Фраза бьет хлесткой пощечиной. Разумовский распахивает глаза. Четкий, ясный приказ неожиданно отрезвляет. Алый расползается, сквозь гаснущее зарево проявляются очертания комнаты: стены, спинка кресла, трещинки на стекле. Лицо человека напротив. Запястья держит не пламя, их сжимают чужие руки. Пытливый взгляд близко, в нем нет страха, нет ненависти. Дыхание успокаивается понемногу, перестает походить на шум из груди загнанной лошади. Он вырывает руки, прижимает к груди, трет запястья. Тягостное молчание виснет от растерянности.
- Ты сказал... Ты видел?
- Да. Я его видел. Того парня с крыльями, что стоял за твоей спиной. Тебя.
- Кто ты такой?
- Не так уж важно. Видеть такие вещи - моя работа.
- Врачи тоже говорили, что это "их работа". И ставили диагноз.
- Это, друг, не диагноз. Это прогноз.
- Друг? - Сергей усмехается коротко, вскидывает бровь, - Я, к слову, преступник, убийца, идейный маньяк. Это ничего?
- Как бы тебе объяснить. Мне немножечко побоку перипетии этого мира. Политика, преступность, твои преступления и терки с полицией, да даже убийства. Это все - нормальное, человеческое. Людям положено бороться за свои взгляды, а способы у всех разные. Меня же гораздо больше волнует то, что может разрушить саму основу, на которой совершаются все эти жизненные явления. Если мир перевернется с ног на голову и перед людьми появится то, что они не могут ни увидеть, ни пощупать, ни победить, паника охватит всех. И тех, кто по разные стороны баррикад.
Разумовский молчит, чуть поводит рукой, приглашая продолжить и разъяснить.
- Ну представь: на площади Восстания приземляется дракон и пепелит все вокруг. Спорим, и бандиты, и полиция, думали бы в этот момент как выжить, а не как бороться друг с другом. Так что моя задача: не пускать в этот мир то, что для него чуждо, что невозможно победить человеческими руками. Потому я и остался. Потому что кое-чей гениальный мозг умудрился создать такую тварь в этом мире, не вытаскивая ее из чужих историй.
Разумовский молчит. Он замыкается, не отдает себе отчета во внешних действиях, тихо обхватывает плечи руками, смотрит в сторону. Он чувствует себя обнаженным, выхваченным лучом прожектора из кромешной темноты. В этот бред поверить хочется больше, чем в привычные слова психиатров: "Какой у вас интересный случай".
- Так что... Допустим, я захочу от него избавиться. Говоришь, это возможно?
- Да. Понимаешь, ты - персонаж. Как и каждый - персонаж своей истории. Твой пернатый друг был когда-то просто детской фантазией. Но ты настолько много вложил в него, так сильно верил в его существование, что в конце концов он стал самостоятельным персонажем. Правда, неотделимым от тебя. Как твоя тень, которая вроде как ты, а вроде как нет. И которую ты сам от себя отодрать не можешь.
- А ты - можешь?
- Могу. Я могу отрезать его от тебя. Как тень от пяток Питера Пэна. Читал?
Разумовский кивает. Молчит, поднося руку к губам. Слышит вздох.
- Только ты с ним уже долго. Так что это было бы больно.
- Примерно как?
- Примерно как сдирать кожу заживо.
- Ясно.
- Но ты не хочешь, я прав?
На некоторые вопросы можно не отвечать. Как сказать, что ты не в силах отказаться от того, что мучает тебя, но дает ощущение не-одиночества? Когда одиночество страшнее всего. Когда с детства спасением, храбростью и успокоением были эти черные крылья.
Они пьют чай. Большие напольные часы где-то в коридоре отбивают полночь.
- Сейчас он неотрывно следует за тобой. Только вот уже отнимает у тебя контроль над телом, уже совершает собственные поступки. Однажды он может начать поступать вопреки твоим желаниям. Что будешь делать, когда твоя рука против твоей воли поднимет нож? Ты можешь просто не справиться с ним один.
Дверь тихо скрипит. Оба синхронно оглядываются на звук. В комнату заглядывает Олег.
- А... Ясно. Не один.
Разумовский впивается сердитым взглядом в человека напротив. Тот прикладывает палец к губам, кивает и улыбается. Понимает, молчит, больше ничего не скажет.
- Все в порядке? - Олег проходит внутрь, - Это кто?
- Порядок. Он уже уходит, - Сергей снова делается успешным, богатым и знаменитым гением.
- Именно так. Если почувствуешь, что не справляешься, позови.
Гость поднимается, слизывает сиреневую кровь с пореза на пальце.
- Визитку оставишь?
- Соловей. Понадоблюсь - достаточно просто позвать.
